Глядя на калейдоскоп современных выставок и биеннале, все чаще ловишь себя на мысли о странной двойственности происходящего. С одной стороны — невиданное изобилие форм, технологий и возможностей для художника. С другой — нарастающее чувство тоски по чему-то подлинному, что невозможно упаковать в ярлык «актуального». Мы живем в эпоху, которую можно было бы назвать «после карнавала» — когда маски сброшены, но настоящие лица еще не видны.
Еще несколько десятилетий назад мыслители указывали на превращение культуры в гигантскую фабрику по производству симулякров. Их предостережения сегодня звучат с новой силой. Глобализированный художественный процесс порой напоминает бесконечный конвейер, где произведение ценится не за глубину молчания, которое оно рождает внутри зрителя, а за громкость высказанного тезиса, за скорость, с которой оно откликается на сиюминутные тренды.
В этом контексте дизайн и искусство рискуют стать заложниками вечного «сейчас». Намеренная небрежность, цифровая мимолетность — все это часто служит лишь прикрытием для все той же рыночной логики, требующей нового продукта. Мы живем в обществе «прозрачности», где бесконечная позитивность и одобрение («лайк+подписка») выхолащивают саму возможность глубоко рефлексивного опыта. Искусство становится частью этой шумной, но зачастую пустой риторики.
На этом фоне все отчетливее проступают очертания иного подхода. Он не строится на отрицании, но ищет иную тональность, иной временной ритм. Его можно обнаружить в тех культурных ареалах, где современность не разрывает, а переосмысливает связь с прошлым. Возможно, наша задача — не участвовать в гонке за устаревающей новизной, а вспомнить о другом измерении творчества.
Китайский философ Цзян И, размышляя о современности, предлагает идею «возврата через уход». Он говорит не о бегстве в прошлое, а о сложном движении, которое позволяет, отстранившись от навязчивых нарративов прогресса, найти новые точки сборки для культуры. В этом ключе искусство может стать пространством не для мгновенного жеста, а для длительного, почти медитативного переживания. А дизайн — отвечать не только функциональным, но и тем «внутренним» потребностям человека.
Здесь ценность обретают не скорость, а глубина; не разрыв, а поиск связности. Художественный язык в этой парадигме говорит о вещах фундаментальных: о памяти, которая длится дольше, чем тренд; о связи с природой, которая мудрее любого политического лозунга; о гармонии, находящейся по ту сторону хаоса.
Таким образом, на переломе эпох мы становимся свидетелями зарождения не столько новой географии искусства, сколько его новой темпоральности. Там, где доминирующий дискурс часто останавливается на критике и разоблачении, возникает возможность для искусства созидания.
Борис Черных